Более двух с половиной десятков лет тому назад во время осмотра храмов Абу-Симбела я заметил на груди северного колосса, стоящего справа от входа в большой храм, выбитую большими буквами надпись A. D'UXKULL и, ниже, - 1823 . Обе строки выполнены, как мне показалось, одной и той же рукой. Обратившись за справкой к прекрасной книге Abou - Simbel et l'eрорeе de sa decouverte , изданной за год до этого Луи Кристофом в Брюсселе, я убедился, что авторитетнейший ученый, занимавшийся историей изучения Нубии, также полагал, что дата 1823 составляет часть того же граффито. Кристоф, однако, не смог отождествить путешественника, фамилию которого он, впрочем, прочел иначе - A. DUXHULL . Правильное чтение подтвердилось в 1974 г., когда, находясь в уютном саду нового Хартумского музея, я обнаружил на одной из квадратных колонн перенесенного туда храма из Семне надпись - BARON D'UXKULL . Сочетание этих двух граффити свидетельствует о том, что всего лишь через шесть лет после открытия Дж. Бельцони большого храма в Абу-Симбеле и сразу же по окончании египетской военной экспедиции Исмаила паши по завоеванию Судана, было совершено путешествие по всей Нижней Нубии неким бароном Икскулем.
Последний, не упомянутый ни в опубликованном в 1972 г. труде О. В. Волкова Voyageurs russes en Egypte , ни в библиографиях Еловича, Хилми, Ге или Монье, не внесенный также ни в важный Biographical Dictionary of the Sudan (1951 и 1967) Р. Хилла, ни в ценнейший Who was Who in Egyptology (1951 и 1972) У. Доусона и Э. Апхилла, заслуживает тем большего внимания, что он скопировал в Египте множество надписей, снабженных позже комментариями эллинистом Летронном, собрал небольшую коллекцию, опубликовал отчет, ставший библиографической редкостью, и, самое главное, встречался впоследствии в Италии с Шампольоном. Последнее обстоятельство заставляет вспомнить прекрасный прием, оказанный Шампольону в Риме российскими дипломатами, например, Италийским и особенно Станиславом Коссаковским, который даже собрался сопровождать Шампольона в Египет.
В 1985 г. профессор С. Курто опубликовал в своем сборнике переписки Б. Дроветти, бывшего Генерального консула Франции в Египте, письмо, присланное ему 31 декабря 1832 г. из Асьюта Жозефом Лагранжем, который сообщает следующее:
Mon cher Monsieur Drovetti, malgre que la lettre que vous m'avez fait l'honneur de m'ecrire en date du 13 novembre m'eut rassure sur l'etat de votre sante dont j'avais recu indirectement des nouvelles peu satisfaisantes, j'ai cependant regarde comme un grand honneur d'avoir entendu Mr Desseps et Mr le baron Russe son compagnon de voyage, qu'ils vous ont laisse en bonne sante.
Je n'avais pas l'honneur de connaitre ces deux personnages, aussi auront-ils regarde comme une grande indiscretion de ma part de les avoir tout d'abord accables de questions... * (Epistolario, no. 176).
Перевод: Дорогой г-н Дроветти, несмотря на то, что письмо от 13 ноября, коим Вы меня почтили, обнадежило меня относительно состояния Вашего здоровья, насчет которого до меня косвенным образом доходили неутешительные сведения, я, тем не менее, почел за большую для себя честь услышать от господина Дессепса и г-на Русского барона, его спутника, что они оставили Вас в добром здравии.
Я не имел чести знать двух этих особ, и надеюсь, что они не сочли нескромным с моей стороны то, что я прежде всего засыпал их вопросами... .
Отметим прежде всего, что Дессепс следует исправить на Лессепс : это имя также можно найти в Абу-Симбеле, я обнаружил его, также в сочетании с датой 1823, на одной из колонн храма Семне, надалеко от граффито барона Икскуля. По мнению Л.Кристофа, это был Матье де Лессепс, Генеральный консул Франции в Сирии, который, судя по этой надписи, должен был бы посетить Нубию. На самом же деле, речь должна идти о Теодоре де Лессепсе (1802-1874), старшем сыне Матье и брате Фердинанда. Что же касается русского барона, его спутника , о котором упоминается в письме Лагранжа, то он должен быть никем иным, как бароном Икскулем. Странно, однако, что в письме не упомянут граф Петр Медем, будущий Генеральный консул России в Египте (1837-1841), который именно с этими двумя путешественниками поднялся вверх по Нилу до Второго порога, прежде чем вернуться в Судан 15 годами позже.
Отметим также, что именно этому компаньону двух русских путешественников должно принадлежать и граффито Lesseps 1823 в Дакке (что позволяет, кстати, установить место одной из остановок группы), которое Кристоф ошибочно датировал 1820 годом и приписал его отцу. По этой причине имя графа Матье де Лессепса должно быть исключено из списка путешественников, побывавших в 1820 г. в Нубии, списка, в котором значатся такие имена, как сэр Фредерик Хенникер, Карло Видуа, Джулио Андреа Корнер, Джордж Уоддингтон и Барнард Хенбери, Фредерик Кайо и Пьер-Констан Леторзек, А. Пьоци, Джузеппе Дзукколи, Джироламо Сегато, Т. Борг, Г. Севаль, Джордж Бетюн Инглиш и Дж. С. Уиггетт. Напротив, рассказ барона Икскуля, который дважды цитирует профессор Л. А.Бальбони в 1906 г. в своем Gl'Italiani nella Civilta Egiziana del Secolo XIX (по случаю упоминания бароном консула Дроветти и в связи с сообщением о его привозе в Рим гипсовой копии барельефа, открытого Кавильей), должен, как новая страница начального этапа изучения Нубии, быть поставлен в один ряд со свидетельствами Джона Гарднера Уилкинсона, Линана де Бельфона, Р. Т. Гордона, Джона Медокса, Дж. Ф. Парти и Джованни д'Атанази, также посетивших Нубию в 1822 - 1823 годах.
Говоря о русских исследователях этой части Африки, в общем, по-видимому, не слишком многочисленных, следовало бы упомянуть также и о том путешественнике, который то ли в конце 1816, то ли в начале следующего года был убит в районе Дерра, в то время как его товарищу удалось спастись, ускользнув в Асуан. Об этом трагическом происшествии писали тогда много, в том числе Ирби и Мангле в Travels in Egypt and Nubia... during the years 1817 and 1818 , однако имя этого русского путешественника осталось неизвестным. К тому же в 1836 году, в год нубийской экспедиции А.С.Норова, многие граффити, оставленные в Филе поверх большой французской надписи английскими и русскими путешественниками, были стерты Приссом д'Авенном во время реставрации этой памяти о пребывании членов французской экспедиции в Египте.
Шампольон упоминает барона Икскуля, которого он встретил в Италии, в двух письмах сэру Уильяму Геллу, хранящихся в Британском Музее и опубликованных Генри Р. Х. Холлом в Journal of Egyptian Archaeology в 1915 г. Сообщите барону Икскулю, что Летронн занимается его надписями и обнаружил всего две неопубликованных. Он, впрочем восхищен точностью копий , - пишет Шампольон своему корреспонденту в Италии 4 февраля 1827 г., а не 1826 г., как считалось начиная с 1915 г. Сообщите мне также имена, должности и титулы чудесного барона Икскуля, нашего доброго и преданного спутника , - просит у того же сэра Уильяма Гелла Шампольон 12 сентября, уточняя для нас тем самым, что их встреча имела место именно в Италии, и притом после путешествия барона на Восток, и явно после первых чисел марта 1825 г., времени, когда дешифровщик «много встречался с господином Додвеллом и сэром Уильямом Геллом», как он писал тогда своему брату и аббату Гаццера. В том же 1825 году и Микеланджело Ланчи опубликовал исследование о барельефе из коллекции Салта, скопированном нашим бароном в Египте («Illustrazione di un Kilanaglifo copiato in Egitto da Sua Excellenza signer Barone d'Icskull»), которое Ипполито Резеллини отрецензировал в сентябре того же года в XIX томе «Antologia Viecche» во Флоренции.
Итак, этот остзейский барон входил, видимо, в круг людей, объединившихся в Риме вокруг секретаря русского посольства Станислава Косаковского (1795 - 1872) и увлекшихся работами Шампольона и всем тем, что имело отношение к Египту. Возможно, это обстоятельство сможет пролить свет на судьбу описей и коллекции, собранной бароном Икскулем в 1822-1823 годах в долине Нила.
Почетным членом Петербургской Академии наук Шампольон был избран 10 января 1827 г., т. е. более чем за три года до своего принятия во французскую Академию Надписей и Изящной Словесности; это является свидетельством как популярности его работ в России, так и вообще его тесных взаимоотношений со многими русскими учеными. По этому поводу я хотел бы отослать читателей к статье Nouveaux documents sur l'Histoire de l'egyptologie , опубликованной И. Г. Лившицем в 1961 г. Cahiers d'Histoire mondiale , где можно найти и изложение иероглифической системы Шампольона, составленное Коссаковским для своего патрона в Риме, Италийского, и письмо Шампольона тому же Кассаковскому от 25 июня 1825 г. Оба эти документа хранятся в С.- Петербурге: первый в отделе рукописей Института востоковедения Российской Академии наук, второй в отделе рукописей Государственной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Здесь уместно вспомнить и переписку Шампольона в 1823-1824 гг. с директором Петербургской Библиотеки и Президентом Академии изящных искусств А. Н. Олениным, а также - письмо г-ну де Сен - Флорану, поставщику книг Императорского двора в Санкт-Петербурге, и некоторые другие автографы Шампольона, детально описанные ныне в превосходном «Repertoire de bibliographiе analitique» Жанно Кеттеля, где глава «Champollion vu par les savants russes et sovietiques», включающая 35 наименований, составлена Т. Н. Савельевой.
Напомним также, что одним из самых верных сторонников Шампольона в Риме был не кто иной, как князь Гагарин. Зная, сколь трудным было финансовое положение Шампольона, князь без колебаний, через посредство шевалье Бартольди, деликатно предложил египтологу по 1000 франков за каждую из шести лекций, которые португальский посол, граф Фуншаль, собирался устроить в честь египтологии. Ответ Шампольона шевалье Бартольди, датированный 30 мая 1825 г., показывает, насколько обостренной была реакция египтолога на это щедрое предложение:
Вы оказали мне честь, написав записку, которую я обнаружил у себя по возвращении. Я, однако же, с большим удивлением прочел то, что писал Вам князь Гагарин. По-видимому, меня то ли плохо поняли, то ли обо мне сложилось превратное впечатление. Только этим можно объяснять мысль предложить мне плату, как если бы речь шла о каком-то представлении. Не знаю, возможно, такие сделки приняты в Италии; но французским ученым, всегда стремящимся поделиться той малой толикой науки, которой они могут обладать, никогда не приходило в голову продавать ее... .
